Публикации

Сайт ВКС продолжает цикл интервью, в которых мы хотим познакомить вас с членами Всемирного координационного совета. Что это за люди, как сложились их судьбы и  почему работа с соотечественниками стала частью их жизни? Сегодня наш  цикл «Портреты» знакомит вас с историком, общественным деятелем и публицистом Виктором Гущиным, который представляет в ВКС одну из стран Балтии - Латвию.

- Виктор,  расскажете, как ваши предки или родители оказались в Латвии?

- По маминой линии у нас родственники латыши, но в 1915 году,   во время Первой мировой войны, когда  проходила эвакуация предприятий и населения Лифляндии,  семья мамы уехала в Могилев. Обратно мамины родители уже вместе с мамой и ее братом вернулись в Латвию только осенью 43-го года. Почему именно в период нацистской оккупации,   и почему они приехали именно в Елгаву, - эти вопросы я не раз задавал  маме, но ответить на них  она не может. Тогда она была еще ребенком, и в свое время тоже спрашивала об этом родителей. А потом уже и спрашивать, к сожалению, было просто не у кого.

Что касается папы, то его привезли в Латвию немцы. Это тоже произошло в 43-м году и тоже осенью. Судьба у него сложилась непросто. Папа рассказывал, что летом 44-го года, когда части Красной армии приближались к Елгаве, всю группу, с которой была привезена его семья, загнали в какой-то большой сарай, обложили сеном и собирались поджечь. Спасло их только чудо, потому что именно в тот момент, когда факел  буквально подносили к сену, началась атака красноармейцев, и немцы или латышские легионеры бежали, а наши солдаты освободили всех, кто находился в этом сарае. У папы, конечно, эта сцена оставила неизгладимое впечатление, и он запомнил ее на всю оставшуюся жизнь.

Когда мама приехала сюда и начались бои за город, родители отправили ее в сельскую местность работать у хозяев. Маме было тогда 13 лет, и она вспоминала, что ей приходилось выполнять довольно тяжелую работу. То же происходило и  с папой. Там была большая семья — пять человек детей, и их также отправляли на работу.

После войны так случилось, что родители встретились, поженились, и в  57-м году родился мой брат, а через год - я.

- А какими для вас, русского мальчика, были детские и  юношеские годы в Латвии?

- Я запомнил то время,  как очень светлое и очень счастливое. Мне очень нравилось мое детство. Остались какие-то картинки из школьной жизни, когда, например, мы в актовом зале 4-й средней школы  Елгавы играли спектакль «Стрекоза и муравей», где я исполнял роль муравья. Это был первый класс, мне было семь лет, и я хорошо помню, как дома мы с мамой из листа ватмана строили домик, в котором я должен был прятаться, клеили шапочку, к которой были приделаны усики, как у муравья. Хорошо помню и подготовку к этому спектаклю и сам  спектакль. По время представления я перед этим домиком махал метлой, а стрекоза пела и прыгала вокруг меня. И в какой-то момент метла  слетела  с палки и улетела в другой конец зала... Я растерялся: мне  же нужно дальше махать, да и стрекоза прыгает вокруг меня. Тогда я пошел, нашел метлу, насадил ее на палку, вернулся и продолжал играть свою роль. Вот этот эпизод хорошо запечатлелся в моей памяти.

Еще  хорошо помню, как мы поздно вечером факельным шествием шли от школы к месту захоронения пленных красноармейцев. Это тоже был первый класс,  и я не очень-то понимал смысл того, что происходило, и куда мы собственно шли. В моей памяти осталась такая картинка:  впереди колонны шла группа солдат с автоматами, и когда мы пришли к  месту захоронения,  солдаты выстроились в почетный караул и стали стрелять в воздух холостыми патронами.

И третья картинка.  В 65-м году мы переехали на новую квартиру в центральную часть города,  и, чтобы попасть в школу,  мне надо было переходить через два моста, через одну речку,  потом через вторую и идти еще дальше. Хорошо помню, как однажды я шел в эту школу пешком, а   сразу за одним из мостов было огромное поле кукурузы. Это же еще было  время кукурузных полей, хотя Хрущева уже не было у власти, но на местах продолжали сеять эту самую кукурузу. И я шел через  кукурузное поле — невысокий такой паренек, и кукурузные стебли были в два раза выше меня.  Так это и осталось   в памяти...

- Конечно, воспоминания детства прекрасны, но давайте пойдем дальше. По профессии вы — историк. Когда и почему вы решили посвятить себя этой науке?

- Наверное, у меня так судьба сложилась, что никогда не возникало сомнений, кем мне быть. Уже в школьные годы я достаточно четко для себя решил, что буду заниматься именно историей. Причем и в детские годы и потом,  в университете, меня всегда привлекала тема германского нацизма. И моя дипломная работа была посвящена хотя и не германскому нацизму, но британскому Союзу фашистов в Англии во главе с Освальдом Мосли. И  все это меня интересовало с детских лет.

Хорошо помню своего первого учителя истории Веру Семеновну Горыню — она была ветераном Великой Отечественной войны, у нее не было одной руки, но она мне запомнилась как очень талантливый педагог, хороший рассказчик.  Помню,  она как-то поручила нашему классу написать сочинение на тему Парижской коммуны. И  я тогда написал не просто сочинение, а рассказ. Она отметила это, и мне  очень  понравилось. Я уже тогда  увлекался историей германского нацизма, и как-то,  когда Вера Семеновна заболела, администрация школы попросила меня провести урок истории в соседнем классе. И я пошел в этот класс -  а мне тогда было лет 12 -  и  рассказал ребятам о последних днях Гитлера. Рисовал схему бункера и пересказывал все, что  знал тогда по этой теме.

Так что быть историком или не быть - для меня такого вопроса не было.  Еще хочу отметить, что когда я перешел в другую школу, у нас тоже был уникальный историк Юрий Сергеевич Чечётин. Он просто поражал феноменальной памятью, обилием фактов, которые он держал в голове.

 Сомнений, куда поступать у меня не было — только Ленинград, только исторический факультет Ленинградского университета. Ни Москву, ни какой-то другой город я даже не рассматривал. Единственное, что когда я уже поступил на истфак, у меня была некая раздвоенность, какую выбрать специализацию.   Дело в том, что меня всегда интересовала история искусства, история живописи, история архитектуры, я и лекции посещал соответствующие в Русском музее, Эрмитаже. Но одновременно мне очень хотелось быть историком международных отношений, новистом,  и я также посещал лекции в Доме Знаний на Литейном проспекте. Каждое воскресенье бегал туда — сначала в Русский музей, а потом на Литейный... Но в конечном счете победила все-таки новистика,  новейшая история.

Но это не означает, что история искусств, история архитектуры были мной вообще отринуты, нет. Вернувшись домой в 84-м году, я очень плотно занялся историей Елгавы, которая теснейшим образом связана с биографией Растрелли. В Елгаве,  помимо Елгавского дворца — а это крупнейшее здание в стиле барокко в Восточной Европе, он построил еще храм Святых  Семена и Анны, а также личный дом для себя. И вообще, формирование архитектурного облика Елгавы — эта тема, которая меня очень интересует, и надеюсь,  через какое-то время я выпущу книгу-альбом на эту тему. И еще одна книга будет посвящена восстановлению Елгавы в послевоенный период.

- Виктор, в течение своей жизни вы преподавали во многих вузах, у вас была своя газета, сейчас вы возглавляете Балтийский центр исторических и социально-политических  исследований... Скажите, а почему вы занялись общественной деятельностью и возглавляете сейчас  движение российских соотечественников в Латвии?

 - А вы знаете, здесь как-то вопросов не было, потому что общественной работой я занимался всегда -   в школе  был председателем совета отряда, в армии секретарем комитета комсомола части, в университете   - членом партийного бюро исторического факультета.

Вернувшись, я ушел в науку и какое-то время был вне общественной жизни. Но потом,  когда пришло осознание того, что вновь образованное латвийское государство ставит целью фактически уничтожение Русской общины Латвии  и  ее насильственную ассимиляцию, так сложилось, что я примкнул к Латвийской Ассоциации в поддержку школ с русским языком обучения. Мы организовывали Первую, Вторую, Третью родительские конференции. Потом началась «Школьная революция» — движение в защиту школ с русским языком обучения, а потом мне уже было просто невозможно выйти из этого общественного движения — меня так и понесло дальше…

- А что вы можете сказать о сегодняшней Русской общине Латвии?  Что это за люди, как изменилась их жизнь с тех пор, как Латвия стала независимым государством?

- Это, конечно, не простой вопрос. Какая-то часть русской общины достаточно успешно вписалась экономически в новую ситуацию, и вопрос русского языка, русской культуры их или не интересует, или интересует в меньшей степени. Они ориентированы на то, чтобы их дети получали образование на Западе. Это какая то часть населения, и я думаю немалая — наверное, с учетом членов семей численность этой части Русской общины может достигать 150-200 тысяч человек. А вот остальная, большая часть —  порядка 300-400 тысяч человек, это люди, которые в известном смысле плывут по воле волн. Они не то чтобы смирились, но они  не готовы активно защищать свои права. К сожалению, это так. Есть относительно небольшая часть людей, представленная культурной интеллигенцией, научно-технической, правозащитниками, которые считают своей задачей активную борьбу против массового безгражданства, против возрождения нацизма, против строительства так называемой «латышской Латвии»  т.д. и т.п. В целом, скажу, что влияние этой малой части достаточно велико, но, как показали последние выборы, с учетом украинской ситуации, подавляющая часть русскоязычного электората на выборы вообще не пришла. Это очень плохая ситуация, очень тревожная. И наша задача как можно быстрее понять, что с этой ситуацией делать и каковы ее причины.

Русская община никогда не выдвигала такой лозунг, что надо говорить только по-русски и  не  изучать латышский язык. Вовсе нет. Мы живем в Латвии, и мы прекрасно понимаем, что латышский язык знать необходимо. Но при этом мы прекрасно знаем и то, что русский язык  - это язык коренного народа Латвии — мы здесь живем с 13-го века! И, конечно, тот факт, что у русского языка  сегодня иностранный статус,  - это нонсенс! Тот факт, что сегодня около 300-ти тысяч постоянных  жителей  не имеет прав граждан — это нонсенс! Но дело не только в том, что «это нонсенс» и «это нонсенс»... Дело в том, что эти нонсенсы определяют тенденцию политического развития страны. И повлиять на эту тенденцию мы не можем. А  тенденция эта  фактически определена как неонацистская. И вот с этим надо что-то делать,  и именно с этой точки зрения ситуация сложилась очень тревожная.

- Виктор, в 2009-м году вы стали членом Всемирного координационного совета российских соотечественников, проживающих за рубежом. Что для вас значит участие в работе этого органа и что это дает  нашим соотечественникам, проживающим в Латвии?

- Вы знаете, я всегда ставил перед собой задачу лоббировать интересы на уровне ВКС. Во-первых, интересы русской лингвистической  общины Латвии. В первую очередь это касается вопроса ликвидации массового безгражданства, поддержки системы школ с русским языком обучения, и поддержки тех  многих, очень разнообразных культурных проектов, инициатором которых выступает Русская община Латвии. И  мое участие в работе ВКС всегда было подчинено этим задачам. Должен сказать, что по вопросам массового безгражданства, оценки выборов в Латвии в любые органы власти как выборов, которые не отвечают      принятым в Европе стандартам демократии, я эту мысль постоянно провожу на всех встречах Правительственной комиссии по работе с соотечественниками, проживающими за рубежом, председателем которой является министр иностранных дел России Серей Лавров. Скажу, что поначалу  такая моя настойчивость в лоббировании этой темы встречала  скорее нейтральное отношение. Сейчас же эта тема, с учетом дальнейшего ухудшения ситуации  с соблюдением прав человека в Латвии,   встречает все большее понимание и  поддержку. Я надеюсь, что в конечном счете Россия четко выскажет свое отношение к выборам, в которых  сегодня не имеют права участвовать  неграждане как к не демократическим. А что касается  русского образования, русской школы, то для меня здесь вопроса нет: если у нас в Латвии сохранится  практика проведения не всеобщих выборов, если сохранится прежняя тенденция на построение фактически неонацистского государства, в котором национальным меньшинства нет места, то и Русскую школу и Русскую культуру мы сохранить не сможем. Я это все увязываю в единую связку. Но в целом, с точки донесения нашей позиции  - позиции российских соотечественников, которые проживают в Латвии, то руководство Российской Федерации и  Всемирный координационный совет являются, конечно же, уникальным каналом, и я очень рад тому, что у меня есть возможность этим каналом пользоваться.